В дебрях Центральной Азии. Записки кладоискателя - Страница 57

Я сказал, что мы русские купцы из Чугучака, едем на Эдзин-гол, везем мануфактуру для обмена на сырье,

— Какие вы русские! Вы — монголы по лицу, по одежде! Почему вы выдаете себя за русских? Думаете, что Черный лама русских не обидит?

Я расстегнул свой теплый халат и достал наши паспорта, выданные консулом и написанные по-китайски и по-монгольски с печатями чугучакского амбаня.

Лама внимательно просмотрел их и сказал:

— Вижу, вы русские купцы. А зачем вы едете на Эдзин-гол? Там монголы бедные, а товаром снабжают их китайцы из Сачжеу. Вы там мало что продадите! Вы бывали уже там когда-нибудь?

— Нет, мы едем в первый раз. Мы уже десять лет ездим с товарами по монгольским монастырям и кочевьям, захотели посмотреть и Эдзин-гол.

— Оттуда можно попасть и в Куку-хото и в Дын-юань в Алашани, если не расторгуетесь у монголов. Только туда далеко и дорога трудная.

Отворилась дверь, и два человека втащили в фанзу один тюк с нашим товаром, быстро вспороли холст, в котором мануфактура была зашита, и подали ламе несколько штук ситцев, дабы, далембы .

— Есть ли у вас красное и желтое сукно для одежды лам, хорошая бумазея и китайские шелковые ткани? — спросил лама.

— Сукно такое и бумазею имеем, но шелковых тканей не возим, ими снабжают монголов китайские купцы, — сказал я.

— Несколько штук сукна и бумазеи я у вас возьму, достаньте их.

— Они в другом вьюке, который назначен для монастырей, а в этом их нет. Ночью трудно будет найти тот тюк.

— Ну, так вы, русские купцы, переночуйте у меня. Фанза у меня есть, кан чистый. Утром достанете, что нужно.

— Отведите гостей в другую фанзу и дайте им чаю, — приказал лама своим помощникам. — Вы не опасайтесь ничего, русские купцы! Черный лама не разбойник, — прибавил он. — Можете спать спокойно. Только у нас нет корма для лошадей. До утра они постоят, вы бы все равно до рассвета ехали, не так ли? Идите!

Мы поклонились и вышли вместе с обоими помощниками. Они провели нас по двору, открыли дверь и впустили в небольшую фанзу. Один из них начал высекать огонь, раздул фитиль и зажег огарок сальной китайской свечи, которую вынул из кармана. Фанза была чистая, кан также был покрыт ковром.

— Нам надо бы достать наши вещи с вьюка, — сказал я провожатому.

— Пойдем, достанем все, что вам нужно.

При свете свечи мы увидели, что один из разбойников типичный, монгол, а другой — тангут или тибетец.

— Фома, останься здесь с мальчиками, а я пойду с ними за вещами, — заявил Лобсын.

Он ушел с тангутом, а я остался с монголом и спросил:

— Нам говорили, что вы монголов не обижаете, правда ли это?

— Наш начальник монголов не трогает, а китайским купцам спуску не дает. Он мстит им за старые обиды. А вот русских купцов мы в первый раз видим.

Я рассказал ему, кто мы, зачем и куда едем. Спросил, давно ли они живут в этой пустыне.

— Четвертый год живем здесь.

— Китайские начальники в Хами и Баркуле, конечно, знают о вас. Они не посылали ли отряд солдат, чтобы поймать вас?

— Найти нас трудно. Мы останавливаем караваны ночью в разных местах дороги, сразу берем, что нужно — верблюда с вьюком, деньги и исчезаем в темноте. А проводники у китайцев — монголы, и они не станут рассказывать, где нас искать. Место пустынное, людей на двести ли близко никого нет.

— А почему вы нас привели в свой дом? Мы вот узнали теперь дорогу к вам.

— Черный лама знал, что вы пойдете по этой дороге и велел вас привести к себе в гости. А гости никому не выдадут тот дом, в котором их хорошо принимали. Это — старый закон гостеприимства.

— Откуда лама знал о нас?

— У него в Хами и Баркуле и во всех селениях и кочевьях друзья есть и о ходе торговых караванов мы вперед знаем.

Вернулся Лобсын с нашими вещами, а монгол ушел, заявив: «сейчас принесу вам ужин».

Мы разложили вещи на кане. Мальчики сейчас же улеглись спать. Сначала они были очень встревожены ночным приключением и испуганно смотрели на чужих людей, которые остановили караван и про которых они слышали, что это — разбойники. Теперь, видя, что никто нас не обижает, они успокоились.

— Наши верблюды развьючены и уложены во дворе, лошади стоят под навесом, товар тоже сложен под навесом, — сказал Лобсын. — Эти люди, которых называют разбойниками, помогли мне найти вещи среди тюков и говорят, что мы — гости Черного ламы, а не пленники.

— И мне это сказал один, который остался со мной, — подтвердил я. — Нам бояться нечего, а Черный лама, наверно, даже заплатит за товар, который выберет.

Отворилась дверь, и монгол принес блюдо с горячим пилавом, а тангут — большой чайник с чаем, заправленным по-монгольски молоком и солью.

— Кушайте на здоровье, — сказал он, уходя. — Ложитесь спать, пока горит свеча. У нас другой нет, запас кончился.

Мы плотно поужинали и даже мальчиков разбудили ради пилава и чая с молоком.

— Даже молоко есть у них, — удивлялся Лобсын. — Неужели они корову держат здесь в пустыне и сами доят ее?

— Может быть, и женщины живут с ними и ведут хозяйство? — предположил я.

Остаток ночи мы спокойно проспали и, вероятно, спали бы долго, потому что в фанзе не было окна. Но нас разбудил вошедший монгол.

— Солнце уже поднялось, — сказал он. — Лама ждет вас у себя. У нас на дворе есть вода, кому нужно помыться.

Уходя, он оставил дверь открытой. Мы быстро вылезли из-под халатов и вышли во двор.

Он был окружен со всех сторон стеной, аршин десять вышины, словно крепость. Одну сторону внутри занимали четыре фанзы, судя по числу дверей; вдоль другой шел навес, под которым лежали наши тюки, но верблюдов и лошадей не было видно. У третьей стены стояла отдельная фанза, очевидно, кухня, судя по дыму, поднимавшемуся из трубы. Возле нее протекал ручеек чистой воды, выходившей из ямки в углу двора. Это показывало, что в случае осады крепости кем-либо население было обеспечено водой. В четвертой стене находились небольшие ворота с прочными створами, которые были открыты. Вдоль стены в нескольких кучах были сложены стволы саксаула, снопы чия, полыни и колючки — запасы топлива и корма для верблюдов.